ГЛАВНЫЙ ИНЖЕНЕР-МЕХАНИК АТОМНОЙ ПОДЛОДКИ К-210 Валерий МАРЬИН: «Произошла авария, а всплыть мы не можем - над нами льды…»

 

         На вопросы журналиста «Хроник и комментариев» отвечает бывший  главный  инженер-механик  подводной  атомной  лодки  К-210,  организатор  ликвидации  аварии,  капитан  второго  ранга  Валерий  Марьин.

        -Валерий  Тимофеевич,  что представляло  собой  боевое  судно,  на  котором  вы  служили?

        -Это  подводная атомная  лодка  второго  поколения,  построенная  в  1967  году.  Иначе  ее  еще  называли  ракетным  подводным  крейсером  стратегического  назначения.

         -Но  крейсер – это  что-то  очень  большое,  это  уже  не  лодка…

         -Технические  и  боевые  характеристики  нашей  К-210  были  довольно  внушительны.  Длина – более  120  метров  и  водоизмещение  12,5 тысяч  тонн.  На  ее  борту  было  16  баллистических  ракет.  Да  и  расстояния,  которые  мы  преодолевали  в  походах,  измерялись  тысячами  миль.  Наша  задача  состояла  в том,  чтобы  спрятаться  от  всех  в  Мировом  океане  и  ждать  указаний  о  применении  ракетно-ядерного  оружия.

           -Указаний  от  кого?

           -От  штаба  Военно-морского  флота  СССР.

          -Куда  были  нацелены  ракеты?

           -На  Америку  и  Европу.  Это  было  связано  с  международной  обстановкой.  Если  помните,  Рональд  Рейган  поставил  в  Европе   «Першинги» - новые  крылатые  ракеты.  Сразу  нарушился  паритет  оружия.  Пришлось  чаще  ходить  в  море и нам,  подводникам.  И  направлять  советские  атомные  боеголовки  против  американских  «Першингов».

           -То  есть,  вы  прятались  в  Атлантическом  океане  и  оттуда  собирались  нанести  удар  по  Америке  и  Европе  в  случае  необходимости?

             -Совершенно  верно.

            

                 -Сколько  советских  подводных  лодок  противостояло  «Першингам»?

              -Целая  флотилия  подводных  кораблей,  лодок  нашего  типа.  Потом  уже  их  сменили  другие,  более  современные – БДР  и  БДРМ.  Они  и  сегодня  стоят  на  вооружении.  Когда  они  появились,    на  флоте  ходила  такая  «утка».  Будто  Брежнев  позвонил  Рейгану  и  говорит:  «Ну,  что  ты  меня  пугаешь?  Я  теперь  могу  послать  ракету  в  твою  спальню  в  Белом  доме  через  форточку». 

              -Что,  такая  высокая  точность  попадания  была  у  наших  ракет?

             -Точность  была  поразительная.  Скажем,    стреляли,  находясь  недалеко  от  Гренландии,  по  цели,  которая  находилась  в  районе  Норильска.   Это  тысячи  километров.  Чтобы  получить  оценку  «отлично»,  надо  было  попасть  в круг  радиусом  всего  пять  метров.   Там  стоял  закопанный  в  землю  телеграфный  столб.  Это  была  цель.  И  часто  попадали  в  круг  на  «отлично».  А  иногда  даже  сбивали  столб.  И  когда  необходимо  было  запускать  космический  зонд (при  этом  требуется  большая  точность), - его  запускали  с  лодки  БДРМ.  Потому  что  с  наземных  установок  с  такой  точностью  не  запустили  бы.

            -Вы  в  море  выходили  часто?

            -Часто,  особенно  в  последние  годы.  Это  было  связано,  как  я  уже  говорил,  с  появлением  в  Европе  американских  «Першингов».  Я  бывал  в  17-ти  боевых  походах.  За  первые  семь  лет  моей  подводной  службы   я  отходил  четыре  «автономки»,  за  последущие  четыре  года – шесть  служб,  а  за  три  последних – 7.  Естественно,  это  сказалось  и  на    здоровье,  и,  конечно,  на  изнашивании  оборудования  кораблей,  участились  случаи  аварий.  Одна  из  таких  аварий  случилась  и  на  К-210,  где  мне  пришлось  заниматься  ее  ликвидацией.

          -Расскажите  об  этом  подробнее.

          -Наша  лодка  должна  была  идти  на  ремонт.  Максимальная  выработка  основного  оборудования  корабля – 40  тысяч  часов.  Мы  вышли  в  море  на  44-й  тысяче.  Нас  выпустили  в  море  на   30  суток.  И  где-то  на  25-е  сутки  нам  продлили  поход  еще  на  30  суток.

           -И  оборудование  не  выдержало… 

           -Да,  на  56-е  сутки  похода  случилась  авария: не  выдержала  система  парогенераторов.  Первый  очень  активный  контур  смешался  с  водой  и  стал  попадать  в  воду  второго  контура,  в  пар.

             -Чем  это  грозило?

            -В  энергетических  отсеках  повысился  уровень  радиации.

             -И  все  это  под  водой,  в  море?

             -Разумеется.  Произошла авария, а всплыть  мы  не  можем -  над  нами    льды.  Несмотря  на  то,  что  предельная  глубина  у  корабля  380  метров,  мы  больше  чем  на  200  метров  погружаться  не  могли.

           -Как  долго  шла  ликвидация  аварии?

           -Пять  суток.  Ликвидация  заключалась  в  том,  что  заглушили  реактор.  На  лодке  было  два  реактора.  Один  заглушили,  а  другой  работал  на  две  паротурбинные  установки.  Мы  остались  без  резерва  по  пару.  А  подо  льдами  нужно  работать  только  в  двубортном  варианте,  то  есть,  должно  работать все.

            -В  общем,  радиации  там  вы,  наверное,  изрядно  хватили?

            -Более,  чем  достаточно.   Для  того,  чтобы  не  нервничать  по  этому  поводу,  я  не  менял  дозиметр.  Как  он  забился  полностью,  так  я  его  и  оставил.  И  когда  мне  нужно  было  получить  статус  чернобыльца,  я  обратился  за  справкой  к  начальнику  дозиметрической  службы  базы.  Он  посмотрел  и  говорит: «Тебе  не  поверят,  что  у  тебя  была  такая  доза».  У  меня  было  140  бэр (биологический  эквивалент  рентгена).  Хотя  норма  в  Чернобыле  была  50  бэр.

              -Почти  в  три  раза  выше.   А  средства  защиты  какие-то  были  при  ликвидации  аварии?

               -Если  мы там  работали  пять  суток,  устраняя  неисправности,  какая  там  может  быть  защита?  За  пять  суток  я  ни  разу  не  ел – некогда  было.  Не  спал,  конечно.  На  пятые  сутки  поднимался  по  трапу,  упал  и  уснул.  Меня  моряки  подняли.

               -Какая  обстановка  была  в  коллективе  экипажа  в  это  время?

               -Непростая.  Не  все  вели  себя  адекватно.  Тогда  здорово  сработал  замполит,  молодой  парень.  Мы  с  ним  дружим  до  сих  пор.  Он  сейчас  живет  в  Киеве – Виктор  Шмаков.  В  то  время  он  был  капитан-лейтенант.  Он  не  испугался  аварии,  пришел  в  отсек,  хотя  не  обязан  был  это  делать.  А  помощник  командира  побоялся  спускаться  в  отсек.  Он  должен  был  организовывать  питание  личного  состава.

              -Вы  имеете  в  виду  отсек,  в  котором  случилась  авария?

              -Конечно.  На  первой  палубе  авария,  а  наверху  - люди.  Отсек  состоит  из  трех  палуб.  С  людьми  надо  было  работать.  Мне  было  некогда – я  занимался  аварией.  И  Виктор  Шмаков  взял  все  на  себя.

               -За  ликвидацию  аварии  получили  награду?

               -Получил…   Неполное  служебное  соответствие  от  командующего  флотом  и  строгий  выговор  от   главкома  Чернавина.  Затем  возбудили  уголовное  дело,  потому  что сумма  убытка  составила  16  млн.  рублей.

             -Но  вы-то  тут  причем?

           - А  как  же,  я – главный  инженер-механик,  командир  электромеханической  боевой  части  лодки.  С  меня  и  спрос.  Была  создана  очень  солидная  комиссия,  причем  многоотраслевая.  В  основном  из представителей  науки  и  промышленности: конструкторы,  разработчики,  промышленники,  представители  института  коррозии  металлов  и  т.д.  От  флота  в  комиссии  были  заместитель  командира  бригады  по  электромеханической  боевой  части  и  я.

              -Личный  состав  лодки  сильно  пострадал  при  аварии?

              -Люди  практически  не  пострадали.  Высокие  дозы  радиации  получили  я  и  командир  турбинной  группы  Саша  Бондарь.   Мы  вынуждены  были  там  находиться.  Очень  долго  не  могли  найти  причину,  откуда  идет  соль,  то  есть,  как  в  систему  проникает  морская  вода.  А  причина  была  в  том,  что  корабль  выработал  свой  ресурс.

             -Но  комиссия  такого  заключения  не  сделала?

             -Сделала.  Комиссия,  должен  сказать,  сделала  очень  объективное  заключение.  В  ее  акте  была  сделана  такая  запись: «Действия  личного  состава  к  развитию  аварии  не  привели».

              - Стало  быть, вас  оправдали?

              -Да,  уголовное  дело  было  прекращено.  А  через  две  недели  главком  Чернавин  лично  позвонил  мне  и  говорит: «Ну,  что,  твоя  душенька  успокоилась?  Ты  же  понимаешь – порядок  есть  порядок».  

               -В  семидесятые  годы  много  говорили  об  аварии  на  подводной  атомной  лодке  «Комсомолец».  Что  там  случилось,  знаете?

                 -Я  проходил  стажировку  на  лодке  К-8.  Это  та  самая  подводная  лодка,  которая  погибла   в  марте  1970  года.  Я  уже  был  в  учебном  центре.  Она  погибла  в  Бискайском  заливе:  случился пожар.  Погибли  процентов  тридцать  личного  состава.  Есть  такой  фильтр  ФМТ-200Г.  Он  пожароопасный  и  очень  боится  масла.  Пожар  возник  потому,  что  в  системе  гидравлики  произошла  утечка  масла,  которое  попало  на  этот  фильтр.  И  он  вспыхнул.

                  - Кто-то  пришел  им  на  помощь?

                  - Они  всплыли  в  надводное  положение.  Успели  выбросить  плотики.  Часть  личного  состава  эвакуировали.  А  потом  лодка  потеряла  продольную  остойчивость  и  затонула.  Не  устойчивость,  а  именно  остойчивость. Моряки-профессионалы  только  так  говорят.  Это  технический  термин.

                   -Два-три  месяца  в  походах,  под  водой.  Нельзя,  наверное,  было  остаться  незамеченными.  Американцы  вас  пеленговали?

                   -Конечно.   Во-первых,  у  них  были  противолодочные  рубежи  и  система  СОСУС,  которая  перекрывала  и  прослушивала  Атлантический  океан  до  экватора.  Вот  когда  с  «Курском»  случилась  беда,  они,  говорят,  узнали  об  этом  от  сейсмологов.  Думаю,  что  СОСУС   прослушивала.  Такие  системы  очень  мощные.

                  -То  есть,  американцы  знали  о  вашем  местопребывании?

                  -Нет.  Все  это  было  покрыто  тайной.  Но  они  нас  могли  обнаружить.  Мы  всплывали  для  определения  места,  нам  давался  коридор:  тысячу  миль  в  одну  сторону  и  тысячу - в  другую.  Это  нейтральные  воды.  И  они  там  могли  ходить.  Они  нас  ищут – нашли.  Мы  это  заметили.  Начинается  отрыв  от  слежения.

                 - Удавалось  это  сделать?

                 -Удавалось.

                 -А  вы  за  ними  гонялись?

              -Этим  занимались  многоцелевые  противолодочные  корабли.  Наша  задача,  напротив,  заключалась  в  том,  чтобы  скрыться,  затаиться.  Чтобы  с  того  места  можно  было  применить  оружие.

             - Атомное  оружие  вы,  конечно,  не  применяли.  Иначе  об  этом  знал  бы  весь  мир.

             - Применения  оружия  не  было.   Если  вам  будет  кто-то  рассказывать,  что  на подводных  лодках  применялось  атомное  оружие – не  верьте.  По  крайней  мере,  официально  это  не  признано.

             - А  столкновения  наших  подлодок  с  американскими  случались?

              - Была  у  нас  на  Тихом  океане  такая  дизель-электрическая  подводная  лодка  К-129.  Это  была  первая  советская  подлодка,  вооруженная  баллистическими  ракетами.  Лодка  при  очередной  зарядке  аккумуляторной  батареи  вышла  на  связь,  и  вдруг  связь  пропала.  Потом  ее  подняли  американцы  с  очень  большой  глубины,  по-моему,  более  пяти  тысяч  метров.

              -По  просьбе  советского  правительства?

             - Никакой  просьбы.  Это  была  супертайна.  Когда  ее  поднимали,  обломилась  кормовая  часть  и  ушла  на  грунт.  Носовую  часть  лодки  подняли,  а  погибших  моряков  похоронили  с  соответствующими  почестями.

               - Вся  команда  погибла?

               -Все  погибли.  Я  считаю,  что  за  ней  следила  американская  атомная  подводная  лодка.  Многие опытные  подводники  полагают,  что  в  случае  с  К-129  речь  идет  исключительно  о  столкновении  лодок.  Американцы  столкнулись  с  ней  просто  при  маневрировании.  Поэтому  лодка  получила  повреждение  и  затонула.  Она  была  по  водоизмещению  меньше,  чем  американская.  Лично  я  думаю,  что  американцы  применили  торпедное  оружие.

             - Как  расценивалось  то,  что  американцы  поднимали  ее  без  согласования  с  советской  стороной?

             - Об  этом  стало  известно  значительно  позже,  после  операции.  Все  это  делалось  тайно.  Американцы  хотели  посмотреть,  какое  ракетное  оружие  имеется  в  СССР.  На  ней  была  одна  или  две  ракеты.  Я  считаю,  что  американцы  утопили  К-129,  поскольку  найти  в  океане  затонувшую  лодку  очень  и  очень  сложно.  А  они  знали,  где  она  затонула.

             - А  вообще  много  атомных  лодок  в  то  время  тонуло?

            - Атомных  мало.  Атомные  лодки  начали  тонуть  с  приходом  массовой  демократии,  когда  начался  отток  средств,  предназначенных  для  армии.  Деньги  пошли  по  карманам.  Армия – не  донор.  Она  не  выдает  деньги,  а  только  потребляет.

              ДОСЬЕ.  Валерий  Тимофеевич  Марьин  родился  в  1946  году  в  Запорожье.  В  1969  году  окончил  Севастопольское  высшее  военно-морское  инженерное  училище.  Специальность -  «Эксплуатация  атомных  энергетических  установок».  Более  20  лет  служил  на  подводных  атомных  лодках  Северного  флота.  Участник  17-ти  боевых  походов,  или  автономных  плаваний,  каждое  из  которых  длилось  около  трех  месяцев.  Во  время  ликвидации  аварии  на  атомном  реакторе  получил  высокую  дозу  облучения.  В  настоящее  время – пенсионер,  возглавляет  Запорожский  союз  ветеранов  ядерных  испытаний.

             Николай  Зубашенко