Юра Шатунов, Сергей Серков,
Александр Прико, Костя Пахомов, Миша Сухомлинов, Игорь Игошин… В середине 80-х
эта отчаянная шестерка пацанов из детдома скинула с себя тяжкий груз
интернатовского прошлого и рванула покорять Москву. Золушки в мужском обличье —
именно так окрестили ребят из группы “Ласковый май” в столице.
Правда, концовка их сказки
оказалась не столь радужной, как у Шарля Перро. Однажды в полночь их карета
превратилась в тыкву навсегда. Сиротские белые розы увяли, так и не успев
распуститься. Сергей Серков входил в
первый состав легендарного коллектива. Он был лучшим другом Юры Шатунова и
любимчиком Андрея Разина. Этот человек никогда не давал интервью — не желал
ворошить прошлое. Накануне 20-летнего юбилея популярной советской группы Сергей
согласился поведать “МК” свою историю.
На сцену они выходили
вместе — 14-летний солист популярной группы и 13-летний барабанщик.
“Встречайте, Юра Шатунов и его лучший друг Сережа Серков!” — кричал со сцены
Разин под оглушающие визги малолетних фанаток. Приятельские отношения между
сиротами зародились в оренбургском интернате №2 за совместным распиванием
дешевого портвейна на задворках учебного заведения.
Тогда же ребята скрепили
свою дружбу кровью и зареклись не расставаться, что бы ни случилось. Они
искренне верили, что наивная мальчишеская клятва “на крови” надежнее любого
“честного пионерского” слова, к которому так трепетно относились все советские
школьники. И уж подавно никто из этих парней не мог предположить, что спустя
каких-то пять лет судьба разведет их по разные стороны баррикад.
— Со мной? Интервью? —
искренне удивился Серков моему телефонному звонку. — Впрочем, мне есть что
рассказать. Я живу недалеко от Поклонной горы, приезжайте…
Окончательно заплутав среди
тесно посаженных развалюх-пятиэтажек, я набрала номер Сергея и попросила
встретить меня. Однако проводить меня к дому вышел не он, а женщина лет сорока,
в меховой шапке и старомодной нутриевой шубе до пят.
— Я вас оставлю, — мило
пролепетала она уже в квартире. — Сереженька, вернусь поздно…
На прощанье — дежурная улыбка
и нежный поцелуй в губы.
— Это моя жена, — немного
смущаясь, объяснил позже Серков. — Мы уже одиннадцать лет вместе. Она преподает
французский язык в школе. Разница в возрасте у нас, конечно, существенная, но
разве это главное?
Непоправимая ошибка
Мы расположились в
гостиной. Молодой человек тряхнул озорной челкой, поправил длинные кудри и
закурил. Первые десять минут я не могла оторвать взгляда от собеседника.
Восемнадцать лет назад фотографии Сергея украшали плакаты, продаваемые в
палатках “Союзпечати”. Казалось, он совсем не изменился. Тот же наивный неискушенный
взгляд, приятная улыбка, немного гнусавый голос и по-детски трогательное
волнение перед журналистом.
— В интернате я оказался не
случайно. Мать не хотела меня рожать, — начал Сергей. — Ее сразу предупредили:
либо помрете, либо родите дауна. Меня ведь зачали в пьяном состоянии, ну каким
я еще должен был получиться? Отца периодически сажали в тюрьму. Мать в это
время сбегала из дома. Старенькой бабушке ничего не оставалось, как пристроить
меня в детский дом.
В интернате приходилось
выживать, думаю, покруче, чем на зоне. Чтобы стать своим, надо было несколько
месяцев “прописываться” — побои, унижения, все терпел… Мы ведь с Васильичем
(Юрий Шатунов. — И.Б.) не раз сбегали, ночевали в подвалах, на чердаках,
голодали неделями…
В 1985 году худруком
школы-интерната назначили временно безработного Сергея Кузнецова, который позже
стал автором знаменитого шлягера “Белые розы”. Молодой человек проводил
школьные дискотеки в крошечном помещении, инсценировал спектакли с учащимися
интерната, а в свободное время сочинял музыку. Однажды он решил организовать
школьный ансамбль.
— Музыкального образования
ни у кого из нас не было. Шатунов как мог пел и бренчал на гитаре, Кузнецов
играл на деревянных клавишах, а я тупо стучал по барабану. С профессиональный
точки зрения Юрка был слабоват, но все тащились от его тембра голоса, —
продолжает Серков.
В 1986 году Сергей Кузнецов
записал первый альбом — “Белые розы”. Несмотря на то что качество записи
оставляло желать лучшего, автор песен рискнул предложить свою продукцию в одну
из музыкальных палаток Оренбурга. За альбом композитор получил шестьдесят
рублей. А через два месяца о детдомовской группе “Ласковый май” узнал весь
Советский Союз.
В беседе с журналистом “МК”
Сергей Кузнецов признался, что считает создание группы “Ласковый май”
непоправимой ошибкой, которая в дальнейшем перечеркнула всю его жизнь: “Просто
я решил доказать самому себе, что смогу сам организовать ансамбль. К этому
решению меня сподвигло творчество композитора Дидье Моруани, популярного в
80-х… Мы до сих пор с ним переписываемся. Он говорит, что пребывает в восторге
от моих инструментальных композиций, но я не верю в искренность его слов… Ведь
я неоднократно предлагал музыкальным продюсерам свои работы. Обошел порядка
сорока компаний. Но положительного ответа так и не получил…”
Закурив очередную сигарету,
Серков решил продолжить беседу под песни “Ласкового мая”.
— Когда появился Разин, мы
уже больше года существовали как самостоятельный коллектив, — рассказывает
Сергей. — Андрей же утверждает, что для раскрутки группы он покупал коробки
аудиокассет с песнями “Ласкового мая” и отдавал товар проводницам
железнодорожных поездов. Те, в свою очередь, распространяли продукцию среди
пассажиров. Это вранье. Подобная практика существовала у группы “Мираж”. “Май” стал
популярным благодаря только что образовавшимся пиратам. Так что Разину ничего
не пришлось делать для раскрутки ансамбля, ему даже не требовалось вбухивать
деньги в рекламу. Оставалось только косить бабло.
Пробные гастроли “Ласкового
мая” датируются 1988 годом. Разин тогда был дилетантом в организации масштабных
мероприятий, поэтому решил перестраховаться. На зрительский суд он вывел
“левый” коллектив. Турне настоящего “ЛМ” начались гораздо позже.
— Профессиональную
фонограмму записывали в Москве — туда Разин отправил одного Юрку, — вспоминает
Серков. — От Шатунова не было вестей несколько месяцев. Меня к тому времени уже
отчислили из школы, и я поступил в строительное ПТУ. Учился на слесаря
промышленного оборудования, думал в будущем стать наладчиком станков. Мать к
тому времени умерла, отец постоянно пребывал подшофе, да мы с ним практически
не общались. Про нашу интернатовскую группу я начал постепенно забывать…
Кузнецов с Шатуновым вернулись в Оренбург спустя три месяца.
Кузнецов с Шатуновым вернулись в Оренбург спустя три месяца.
Кудряшов постоянно шептал
Юрке: “Ты лучший”
Первые гастроли настоящего
“Ласкового мая” состоялись в Ижевске. Именно там Серков познакомился с Андреем
Разиным и новым администратором группы Аркадием Кудряшовым.
— С Разиным мы практически
не общались, видимо, ему было не до нас. Он постоянно суетился, решал какие-то
денежные вопросы, а на группу ему по большому счету было наплевать, — выдыхает
сигаретный дым Серков. — Зато администратор Кудряшов с самых первых дней не
отлипал от Юрки, он постоянно шептал ему: “Ты самый лучший”.
Эти слова как заклинание
действовали на Шатунова. Было понятно, что Кудряшов изначально планировал
зарабатывать на нем. Ребята из коллектива предполагали, что Аркадий каким-то
невероятным образом загипнотизировал Юру. Он мастерски отсеивал от Шатунова
всех его друзей. В результате Юрка полностью оказался под его влиянием, он
изменился, стал прислушиваться только к его советам, доверять его мнению.
Последней каплей стал инцидент, когда Шатунов откровенно послал своего наставника
и учителя Кузнецова…
Сергей Кузнецов покинул
коллектив в 1989 году. Через два месяца создал альтернативу “Ласковому маю” —
группу “Мама”. Композитор неоднократно пытался переманить к себе Шатунова, но
тот дал категорический отказ.
— Наверное, Юрка сделал
правильный выбор, оставшись с Разиным. Ведь Кузя был неизлечимым алкоголиком, —
утверждает Серков.
На низкий журнальный столик
собеседник выкладывает скудную стопку архивных фотографий.
— Вот съемки нашего первого
выступления, — демонстрирует изрядно потертую мутную карточку Серков. — Это был
мрак! Ведь тот концерт прошел без единой репетиции. Меня поставили на барабаны,
хотя к тому моменту я мог стучать только по консервным банкам. Но фонограмма
сделала свое дело. Отыграли чисто.
По словам Сергея, первые
полгода ребята отрабатывали в среднем по пять-шесть концертов в день.
Выступления начинались с десяти утра, заканчивались поздней ночью. Деньги
участникам группы выплачивали исправно. Серков получал от 30 до 50 рублей за
одно выступление. А вот Шатунову не начисляли конкретную сумму. Он брал из
общего котла столько, сколько ему требовалось в данный момент.
— На протяжении многих лет
по стране колесили три настоящих “Ласковых мая”, — рассказывает Серков. — В
одном солировал Шатунов, в другом — Разин, в третьем — Костя Пахомов. Существовали
еще три подставных “Мая” — это собственность Разина. Там трудились никому не
известные музыканты под псевдонимами Шатунов и Пахомов. Андрей всегда стремился
выжать из этой идеи максимальное количество денег.
Со временем Разин
разработал внутри коллектива систему жестких штрафов. Участникам группы
запрещалось пить и курить. Штраф за выкуренную сигарету составлял от 25 до 50
рублей. Спиртное обходилось в 100 рублей. Но самым страшным прегрешением
считались развлечения с девочками. За подобную шалость музыканта могли сразу же
уволить. Впрочем, для особо ценных артистов делали исключение, увольнение могли
заменить штрафом — бесплатная отработка двадцати концертов.
— Меня и Шатунова не
касались эти поборы, — утверждает Сергей. — Мы входили в категорию любимчиков.
Поддатыми на сцену мы не позволяли себе выходить. Этим грешил только Кузнецов.
Нам с Юркой тогда стукнуло 14 лет, о каком пьянстве могла идти речь? Лично я
пристрастился к этому делу в шестнадцать лет. Признаюсь, квасил страшно. Если
бы вовремя не остановился тогда, вероятно, меня бы уже не было в живых.
— Ну раз вы были
любимчиками Разина, то соответственно и жили в Москве по высшему разряду? —
интересуюсь я.
— У нас с Шатуновым была
отдельная квартира, в то время как остальные музыканты ютились в крошечной
комнатушке. Также к нам приставили личную охрану. Мы передвигались
исключительно на правительственном лимузине “Чайка” либо на раритетном
“Мерседесе”, тогда как другие участники группы даже на концерты добирались на
метро. Вообще Разин по-отечески оберегал нас с Юркой от всяких неприятностей.
Мы не знали, что такое денежный кризис или проблемы с рэкетирами. А
развлекались мы с Васильичем скромненько. Раз в неделю отоваривались на Рижском
рынке шмотьем и сигаретами, смотрели видак, бренчали на гитаре или резались в
игровую приставку “Микроша”.
Сергей Серков: “Разин
уволил меня из-за девушки”
Для Сергея Серкова сказка
под названием “Ласковый май” оборвалась в 1990 году.
— Конечно, я не по своей
воле ушел из группы, — вздыхает молодой человек. — Во время гастролей по
Белоруссии ко мне в гостиничный номер постучалась девчонка. “Я убежала от
пацанов сверху, пустишь укрыться?” — пролепетала она. Мы даже не успели ничем
заняться, как в мой номер ворвался клавишник Женя, по совместительству разинский
стукачок. Я тогда понял, что скандала с Разиным не избежать.
И действительно, через пять
минут Андрей вышиб дверь ногой. “Серков, это кто?” — брезгливо указал он на
даму. Я не выдержал, сорвался на крик и на глазах Разина стал ломать новые
барабанные палочки, которые он мне купил днем раньше. На следующее утро группа
отправилась на концерты без меня. Сейчас я понимаю, что скорее всего это была
подстава со стороны Кудряшова. Ему было выгодно мое увольнение. Он давно хотел
избавиться от меня, не раз намекал об этом Разину — я был единственный человек,
которому еще доверял Шатунов.
— Ты не пробовал разрешить
возникшую проблему с Разиным?
— В тот момент ему было уже
наплевать на меня. Но вот чего я до сих пор не могу понять: почему Шатунов не
нашел меня, не позвонил?.. И все-таки нам с Юркой суждено было встретиться. Это
произошло семь лет назад. Разин тогда выдвигался в депутаты Ставропольского
края, и ему необходим был мощный пиар. Он собрал у себя в доме всех бывших
участников “Ласкового мая”. Вечером, после концерта, я сидел в холле и смотрел
фильм “Вспомнить все”. Вдруг подошел Юрка и начал пересказывать сюжет картины.
“Я смотрел этот фильм десять раз”, — прервал его я. И тут раздался голос
Кудряшова: “Юра, пора спать”. Это была наша последняя встреча.
— Чем же ты занимался все
эти годы?
— После развала “Мая” меня
накрыл жуткий депрессняк, как, собственно, и всех ребят. Мы с клавишником
Сашкой Прико страшно бухали. Одно время подрабатывали в гостинице “Славянская”
грузчиками. Потом я торговал часами. На выпивку хватало. Период запоя
растянулся на шесть лет. Однажды меня сильно избили на рынке, когда я
отоваривался портвейном. Чуть богу душу не отдал. Тогда решил завязать с этим
делом. Устроился звукооператором в программу “Спокойной ночи, малыши!”. А сейчас
опять остался без работы. Решил вернуться к музыке. Записал сольный альбом. Но
вряд ли он будет иметь успех — на промоушн денег мне не наскрести.
— Неужели у тебя не
осталось никаких связей в шоу-бизнесе?
— А ты думаешь, почему
никто из выпускников “Ласкового мая” больше не вернулся на сцену? В свое время
Разин запрещал нам общаться с коллегами по цеху. Даже на совместных гастролях
мы не могли перекинуться парой слов с музыкантами. На самом деле Андрей ничего
не делал для продвижения группы. За пять лет нашего сотрудничества мы не
провели ни одной репетиции, только прослушивали фонограмму. Если бы Разин
заботился о творчестве, “Ласковый май” так быстро не сдулся, а музыканты бы не
спились.
Двое похорон и ни одной
свадьбы
Эпопея под названием
“Ласковый май” завершилась в январе 1992 года. Имена экс-музыкантов популярной
группы канули в небытие. Некоторых из них давно нет в живых. О трагической
гибели этих людей в газетах не написали ни строчки. Остальные участники этой
истории влачат жалкое существование Но каждый из них не перестает повторять: “Я
настоящий ласковый маевец!”
Сергей Кузнецов сегодня
живет в Оренбурге. По-прежнему пишет музыку и сочиняет песни для подростковых
групп. Правда, сегодня его творения уже никому не интересны.
“Я распрощался с “Ласковым
маем”, потому что меня не устраивала роль машины, которая пишет хиты. Гонорары
мне выплачивали мизерные. Когда я предложил Разину расстаться, он ответил:
“Напиши для Юрки еще один альбом, а мы в течение десяти лет будем выплачивать
тебе по 25 тысяч долларов в месяц”. Я дал согласие, но потребовал аванс. На
этом наши переговоры закончились. Вероятно, Разин в очередной раз решил обвести
меня вокруг пальца, — жалуется Кузнецов. — Работа с “Ласковым маем” коренным
образом подкосила мою дальнейшую жизнь. Я не хочу больше жить. Каждый раз,
выходя из дома, надеюсь, что в конце концов какой-нибудь забулдыга шлепнет
меня. Что касается семьи… В силу своей ориентации жизнь не сложилась. Дети?
Наверное, где-то есть. Был грешок по молодости…”
Клавишник Саша Прико —
выпускник все того же оренбургского интерната №2 — продержался в группе всего
несколько месяцев. 15-летнего подростка уволили за банальное пьянство. Шустрый
паренек не растерялся и на заре перестройки устроился в одну из первых фирм по
торговле недвижимостью. Занимал должность начальника склада. Вторым местом
работы стала торговая точка на ВДНХ. Продавал дубленки и радиотехнику. Но
вскоре этот бизнес прикрыли налоговые органы. Прико вернулся в Нижний Тагил. По
словам знакомых Александра, он сильно пьет и временами играет джаз в
привокзальном кафе.
Вокалист Константин Пахомов
одним из первых покинул группу. Все эти годы он пытался сколотить собственный
ансамбль, пробовал выступать с концертами в небольших ресторанах. Говорят, он
до сих пор за бесценок исполняет песни “Ласкового мая” на свадьбах и
корпоративных вечеринках.
Бас-гитаристу Игорю Игошину
было чуть больше двадцати лет. Его тело обнаружили 29 февраля 1992 года на
козырьке дома… После ухода из группы парень загремел в армию. По окончании
службы вернулся в Москву к любимой девушке. Далее история развивалась по
классическому сценарию. Невеста не дождалась жениха и объявила Игошину о
предстоящей свадьбе. Игорь присутствовал на том торжестве в качестве гостя.
Выпив лишнего, повздорил с друзьями новоявленного супруга. Завязались драка.
Окровавленного Игошина отправили домой. А через час он выпрыгнул из окна
четвертого этажа. Его похоронили седьмого марта на Хованском кладбище. Правда,
тропинка к могилке уже давно заросла бурьяном.
29 сентября 1993 года не
стало клавишника Миши Сухомлинова. Говорят, играть на клавишах он так и не
научился. Зато в пятнадцать лет уже запросто общался с Аллой Пугачевой, с
Володей Пресняковым и другими звездами. Его называли не иначе как Михаил
Петрович. После ухода из “Ласкового мая” Сухомлинов занялся бизнесом. В 18 лет
купил “Кадиллак”… Его застрелили прямо у подъезда Шатунова на Кантемировской
улице. Похоронили парня на Домодедовском кладбище. А на поминальные девять дней
кто-то поджег крест на его могиле.
Юрий Шатунов интервью
практически не дает. Обычно за него с журналистами предпочитает общаться
продюсер Аркадий Кудряшов:
— Когда не стало “Ласкового
мая”, все забыли про Шатунова. Он оказался никому не нужен. Мы понимаем, что
здесь у Юрки уже не будет той славы. Это огорчает. Его даже на улице перестали
узнавать, поэтому он может спокойно ездить на метро. Сейчас мы с Юрой снимаем в
Москве маленькую однокомнатную квартиру в спальном районе — все, на что хватает
денег. Никакой студии и сети ресторанов в Сочи, как пишут газеты, у него нет.
Все это сказки Андрея Разина. Великий комбинатор всегда учил нас: “Не
признавайся в том, что ты нищий. В нашей стране нищие никому не нужны…”
Источник: "МК"
Комментариев нет:
Отправить комментарий